JК
Петля и камень в зеленой траве :: Вайнер Аркадий
Страница: 106 из 132Она не раздумывала — она слушала себя самое.
В освещенной комнате на стене мне была видна большая фотография деда Улы — смешного старикана в пейсах, картузе и драповом пальто, застегнутом на левую сторону. У него сейчас лицо было, как у иудейского царя, — высокомерное и горестное. В нем была замкнутость и неодобрение. Мне пришла сумасшедшая мысль, что Ула прислушивается к нему. От страха я закрыл глаза и почувствовал, как она обмякла у меня в руках.
10. УЛА. МОЙ ЛЮБИМЫЙ
Мне кажется, я помню тот вечер, когда мы пришли сюда.
Отгрохотала тяжелая, труднодышащая гроза, унося лохмотья туч на восход, туда — за мутный Евфрат, бурливо-желтый Худдекель, еще называемый Тигр.
Бушевали на горизонте голубые сполохи молний, и в их истерических коротких вспышках видны были низкие кроны пустынных акаций ситтим, прижимающихся к земле, как спящие звери.
Красный мокрый грунт. Пучки клочковатой выгоревшей травы.
Пахло горелым навозом, прибитой пылью, пряными цветами.
Вдалеке, у леса багровым заревом нарывал костер.
Человек спрыгнул на Землю и отпечатались в ней его следы. Наклонился и набрал рукой пригоршню, помял в ладони:
— Адама — глина, — сказал высоким звенящим голосом.
— Помахал рукой на прощание, крикнул:
— Будь благословен, Пославший нас!
И пошел на север, в сгустившуюся тьму, где расстилалась земля обетования, суровая колыбель новой жизни, юдоль горечи, вечного узнавания.
В освещенной комнате на стене мне была видна большая фотография деда Улы — смешного старикана в пейсах, картузе и драповом пальто, застегнутом на левую сторону. У него сейчас лицо было, как у иудейского царя, — высокомерное и горестное. В нем была замкнутость и неодобрение. Мне пришла сумасшедшая мысль, что Ула прислушивается к нему. От страха я закрыл глаза и почувствовал, как она обмякла у меня в руках.
10. УЛА. МОЙ ЛЮБИМЫЙ
Мне кажется, я помню тот вечер, когда мы пришли сюда.
Отгрохотала тяжелая, труднодышащая гроза, унося лохмотья туч на восход, туда — за мутный Евфрат, бурливо-желтый Худдекель, еще называемый Тигр.
Бушевали на горизонте голубые сполохи молний, и в их истерических коротких вспышках видны были низкие кроны пустынных акаций ситтим, прижимающихся к земле, как спящие звери.
Красный мокрый грунт. Пучки клочковатой выгоревшей травы.
Пахло горелым навозом, прибитой пылью, пряными цветами.
Вдалеке, у леса багровым заревом нарывал костер.
Человек спрыгнул на Землю и отпечатались в ней его следы. Наклонился и набрал рукой пригоршню, помял в ладони:
— Адама — глина, — сказал высоким звенящим голосом.
— Помахал рукой на прощание, крикнул:
— Будь благословен, Пославший нас!
И пошел на север, в сгустившуюся тьму, где расстилалась земля обетования, суровая колыбель новой жизни, юдоль горечи, вечного узнавания.