Пир   ::   Сорокин Владимир Георгиевич

— Повар хороший, — хрустел Настиным носом отец Андрей, — хоть и деревенский.

— Деревенский, брат! А гаршнепа в бруснике делает получше, чем у Тестова. Все соусы знает. Помнишь на Пасху поросят?

— А как же.

— Я ему восемь поваренных книг привез. Да-да-да! Повар! Что ж это я… — Дожевывая, Саблин встал, ухватился за Настину ступню, повернул.

Затрещали кости.

— Полосни-ка вот здесь, Сашенька…

Саблина полоснула. Он оторвал ступню, взял ополовиненную бутылку фалернского и пошел из столовой на кухню. В душном ванильном воздухе кухни повар трудился над лимонно-розовой пирамидой торта, покрывая его кремовыми розами из бумажной трубки. Кухарка рядом взбивала сливки к голубике.

— Савелий! — Саблин поискал глазами стакан, увидел медную кружку. — Ну-ка, бери.

Вытерев испачканные кремом руки о фартук, повар смиренно взял кружку.

— Ты сегодня постарался, — наполнил кружку до краев Саблин. — Выпей в память о Насте.

— Благодарствуйте. — Повар осторожно, чтобы не расплескать вино, перекрестился, поднес кружку к губам и медленно выцедил до дна.

— Ешь, — протянул ему ступню Саблин.

Савелий взял ступню, примерился и с силой откусил. Саблин в упор смотрел на него. Повар жевал тяжело и углубленно, словно работал. Куцая борода его ходила вверх-вниз.

— Хороша моя дочь? — спросил Сергей Аркадьевич.

— Хороша, — проглотил повар. — Поупрело славно. Печь на убоинку ухватиста.