Пир   ::   Сорокин Владимир Георгиевич

— А вы недооцениваете.

— Ницше — идол колеблющихся.

— Чушь. Ницше — великий живитель человечества.

— Торговец сомнительными истинами…

— Дмитрий Андреевич! — нетерпеливо дернул головой Саблин. — Я уважаю и ценю вас как русского интеллигента, но вашим философским мнением я не дорожу, увольте!

— Ну и Бог с вами… — Мамут тяжело двинулся к выходу.

— На Арину пригласите! — напомнила Румянцева.

— Да уж… — буркнул он и скрылся за дверью.

Часы пробили полночь.

— Ай-яй-яй… — потянулся Румянцев. — Мамочка, эва!

— Где мы спим? — Румянцева сзади обняла Саблина.

— Как обычно. — Он поцеловал ее руку.

— Еще десерт. — Саблина потерла виски. — От этих воплей голова раскалывается…

Румянцева прижалась сзади к Саблину.

— А нам десерт не нужен.

— Там… торт прелестный… — пробормотал Саблин, закуривая.

Упругий, обтянутый орехового тона шелком зад заколебался, по гибкому телу Румянцевой пошли волны.

— Ах… Сашенька… вы не представляете, как сладко с вашим мужем… как обворожительно хорошо…

Саблина подошла и вылила недопитое шампанское Румянцевой за ворот.

— Ай! — взвизгнула та, не отрываясь от спины Саблина и не прекращая волновых движений.

— Все-таки Мамут — медведь, — убежденно проговорил Саблин.

— А дочь мила, — зевнул Румянцев.

— Да… — напряженно смотрел в одну точку Саблин.