JК
Пленница :: Пруст Марсель
Страница: 629 из 688Чувственность, дремавшая где-то очень глубоко во мне самом, превращала Альбертину в существо, которое могло дать мне удовольствие, несопоставимое с тем удовольствием, что доставляют нам тщеславие и беседа».
92
Рахиль — персонаж книг Пруста, куртизанка, возлюбленная Сен-Лу.
93
Стр. 77. …которую я все-таки ждал до утра! — Далее во второй машинописи следует рукописное добавление, вычеркнутое Прустом в третьей машинописи: «Пронзающие нас копья могут чудесным образом превратиться в цветы. Теперь, когда Альбертина жила у меня и я знал, что она сидит у себя в комнате перед начатой ею картиной или занята гравированием, к чему она последнее время приохотилась, а не проносится со страшной скоростью на велосипеде, что она больше не окружена толпой поклонников и поклонниц, сладостная красота девушки уже не была сотворена из моих страданий. Если раньше я любил ее за те радости, которые я ждал от Бальбека, то теперь я любил ее за воспоминания о нем. Она была как бы частью тех восхитительных послеполуденных встреч, столь непохожих на мою теперешнюю жизнь; и, прижимая к себе эту девушку, я стремился не упустить воспоминания о тех встречах; Альбертина же возбуждала во мне и иное чувство, и, по правде говоря, лишь она одна могла его утолить. Я был горд, что мне удалось сорвать самую прекрасную розу, что красовалась среди девушек в цвету, удалось унести ее вместе с корнями, удалось увести ее из-под носа всех тех, кто безуспешно разыскивал ее теперь в Бальбеке».
92
Рахиль — персонаж книг Пруста, куртизанка, возлюбленная Сен-Лу.
93
Стр. 77. …которую я все-таки ждал до утра! — Далее во второй машинописи следует рукописное добавление, вычеркнутое Прустом в третьей машинописи: «Пронзающие нас копья могут чудесным образом превратиться в цветы. Теперь, когда Альбертина жила у меня и я знал, что она сидит у себя в комнате перед начатой ею картиной или занята гравированием, к чему она последнее время приохотилась, а не проносится со страшной скоростью на велосипеде, что она больше не окружена толпой поклонников и поклонниц, сладостная красота девушки уже не была сотворена из моих страданий. Если раньше я любил ее за те радости, которые я ждал от Бальбека, то теперь я любил ее за воспоминания о нем. Она была как бы частью тех восхитительных послеполуденных встреч, столь непохожих на мою теперешнюю жизнь; и, прижимая к себе эту девушку, я стремился не упустить воспоминания о тех встречах; Альбертина же возбуждала во мне и иное чувство, и, по правде говоря, лишь она одна могла его утолить. Я был горд, что мне удалось сорвать самую прекрасную розу, что красовалась среди девушек в цвету, удалось унести ее вместе с корнями, удалось увести ее из-под носа всех тех, кто безуспешно разыскивал ее теперь в Бальбеке».