По тюрьмам   ::   Лимонов Эдуард

Штук шесть шнырей перебирали кучу толстой моркови с ботвой, вываленной из рядом стоящего со вздыбленным ящиком самосвала. Еще пара шнырей ворочала вилами в ванной, сидящей ножками в траве, там в воде они мыли морковь. Я вдруг вспомнил свое древнее, 1968 года, если не ошибаюсь, стихотворение:

Под диким небом северного чувства

Раз Валентин увидел пароход,

Он собирал скорее пассажиров,

Чтобы везти их среди мутных вод…

Там были вот какие строки:

Морковь заброшена, багром ее мешают,

И куча кровяных больших костей,

И вот сигналом крика собирают

На пароходе несколько гостей

И раздают им кружки с черным соком,

Дымящеюся жижею такой.

А пароход скользит по речке боком,

А берег дуновенный и пустой…

Я долгие годы истолковывал это стихотворение как зарисовку Дантова Ада, но вот в третий год XXI века сподобился наблюдать в тюремном дворе сцену из своего стихотворения. Морковь мешали не багром, но вилами, вилы — атрибут Ада. Гостей пришло семеро, ведь к одному зэка пришли, как уже упоминалось, двое. Не гости пошли пить из кружек черный сок, но свой дымящийся черный чифирь пошли пить зэки. Двор был дуновенный и пустой. Шныри не в счет, черные, они сливались с природой. Небо было дикое, осеннее, чувственное. «Под диким небом северного чувства». И тюрьма, как большой пароход о четырех палубах, плыла в Вечность.



ГЛАВА 14

Был вечер 23 октября. Игорь разгадывал сканворд, лежа на животе. На верхней шконке придремывал Артем.