Страница:
25 из 132
Но господь же бог истинно милосерднейший, - он меня скоро от обоих от них освобождал: стал и этот Флердоранж тоже пить и пропадать и один раз допился до того, что поехал дачу нанимать и в саду повесился, а я ни с чем осталась и в люди жить пошла;
- В людях жить трудно.
- Ничего, у меня характер хороший: меня все любят.
- Ну, это вы только хвалитесь.
- Нет! правда.
- А ведь вот вы долго у Степеневых жили, а они вас за что-то выгнали.
- Извините, Аичка, меня никто и ниоткуда не выгонял.
- Ну, отпустили. Ведь это только так, для вежливости говорится, а все равно - выгон.
- И не отпускали, а я сама ушла.
- Через что же вы ушли? Ведь их дом хороший, как выговорите "выдающийся".
- Дом был самый очень выдающийся, да через одну причину начал портиться, и к тому же вот с этим местом вышло замешательство.
- С которым местом?
- Вот, где мы с вами теперь находимся в нашей сегодняшней "ажидадии".
- Ну, так вот вы про это-то теперь и рассказывайте. Да только отсядьте вы от меня, пожалуйста, подальше на кресло, а то и я боюсь, что в вас иголка.
- Вот какая ты мнительная! Но я, мой друг, теперь ведь уж тельца на себя собрала, и тельце у меня - попробуй-ка - крепкое, просвирковатое!
- Не буду я к вам касаться: я очень мнительная. Подайте мне тоже сюда и мою сумочку с деньгами.
- Я ее хорошенько в комод прибрала.
- Нет, дайте, - я люблю деньги под подушкой иметь... А теперь сказывайте: отчего вы ушли из степеневского дома.
IV
- Тут много сделал падеж бумаг.
- Вы разве на бирже обращались?
- Не я, а деверь у Степеневых, у Маргариты Михайловны.
|< Пред. 23 24 25 26 27 След. >|