Последнее лето   ::   Почивалин Николай Михайлович

- Но все было, Тарас Константинович! Было! Ночная смена продолжала в глубоком тылу громить Гитлера, а дневная пила своп двести граммов и закусывала. Потом - наоборот... Я, возможно, немножко хвастун, но с глазу на глаз скажу вам: за войну у старого гипертоника Альтмана на груди есть орден Отечественной войны. Хотя и второй степени...

Устыдившись своей растроганности, такой понятной Тарасу Константиновичу, Альтман чуть сконфуженно развел руками.

- Все! Вечер личных воспоминаний окончен, начинаем работать.

С этой минуты в совхоз как вихрь ворвался.

В упаковочном дробно стучали молотки - как будто сто человек непрерывно кололи грецкие орехи; из его ворот, тяжело покачиваясь, уходили груженные ящиками машины, - с первой из них уехал на станцию и Альтман.

Воспрянувший духом Тарас Константинович азартно ставил на документах по две подписи, пока вздыхающий бухгалтер не сказал обреченно:

- Ладно, и одной хватит. Все равно и мне отвечать...

Альтман появился в сумерках, прихватил свой чемоданчик и умчался снова.

- Кроме срочных и сверхурочных, - объяснил он, - за каждый вагон ставлю грузчикам бутылку "Уральской горькой". Поднажмите тут, Тарас Константинович.

На сортировку и упаковку были брошены все силы, включая и студентов; работали при электрическом свете - за день электрик протянул к сараю времянку.