Похвала Сергию   ::   Балашов Дмитрий Михайлович

Оборвыш, перестав плакать и приоткрыв рот, вовсе глаза, с смятенным удивлением смотрел на Варфоломея. Варфоломей, одев рубаху, накинул на себя чугу братца, а свою, критически осмотрев разом похорошевшего в шелковой рубахе малого отрока, властно протянул тому, повелев:

— Одень! — теперь, в этот миг, он очень помнил, и даже про себя, в уме, повторил Христову заповедь:

— «Егда просят у тебя верхнее платье, отдай и срачицу» — и сам удивился, почуяв, как это приятно, давать вот так, не считая, полною мерой! Малыш стоял перед ним растерянный, притихший, в шелковой, никогда прежде не ношенной им рубахе, в дорогой чуге, что доставала до самой земли.

— Иди теперь! — приказал Варфоломей, — и скажи матери, что я, Олфоромей Кириллыч, сам подарил тебе оболочину свою! Понял?! — Мальчик робко кивнул головой, все так же растерянно глядя на Варфоломея, и пошел, медленно, все оглядываясь и оглядываясь, и только уже дойдя до полугоры и поняв, что над ним не смеются, подхватил полы чуги руками и, заревев, со всех ног побежал домой, все еще мало что соображая и боясь, что вот сейчас его догонят, побьют и отберут дорогое боярское платье.

Варфоломей, проводив облагодетельствованного им малыша глазами, дернул брата за руку:

— Пошли! — избитому и полураздетому, ему уже было не до хоровода.