Предания нашей улицы   ::   Махфуз Нагиб

– Значит, ты признаешь, что предал того, кто предпочел тебя более достойным?

Голосом, похожим на стон, Адхам произнес:

– Оправдания не искупят мою вину, но милость твоя больше и вины, и оправданий.

– Ты вступил в сговор против меня с Идрисом, с тем, кого я прогнал, чтобы возвеличить тебя.

– Я не вступал в сговор с Идрисом. Я ошибся. Помилуй меня.

– Господин наш!..– с мольбой воскликнула Умейма.

– Молчи, насекомое,– прервал ее Габалауи. Переводя мрачный взгляд с сына на невестку, он некоторое время молчал, а потом грозно приказал:

– Вон из дома!

– Отец! – истошно крикнул Адхам.

Но Габалауи, не внимая его крику, повторил:

– Убирайтесь, пока вас не вышвырнули.



9.



На сей раз ворота Большого дома отворились для того, чтобы выпустить изгнанных Адхама и Умейму. Адхам нес на плече узел с пожитками, за ним плелась беременная Умейма с другим узлом, в который она собрала небольшой запас еды. Они покидали дом – униженные, несчастные, горько плачущие. Услышав звук запираемых за ними ворот, оба зарыдали в голос, и Умейма воскликнула:

– Лучше бы я умерла! Адхам дрожащим голосом отозвался:

– Впервые ты изрекла истину. Я тоже предпочел бы смерть.

Не успели они отойти от Большого дома на несколько шагов, как услышали позади себя злорадный пьяный смех, и, обернувшись, увидели Идриса, который стоял на пороге хижины, сооруженной им из кусков жести и дерева. Тут же сидела жена Идриса Наргис и молча пряла.