Продай свою мать   ::   Севела Эфраим

И когда я нервно вскочил, требуя слова, Лайма дернула меня сзади за пиджак и, вернув на место, прошипела в ухо:

— Сиди, идиот. Не видишь, что делается? Молчи!

Я плохо слышал, что говорилось дальше. Лилипут назвал, подряд всех евреев, но лишь меня он требовал изгнать из коллектива, чтобы очистить атмосферу. Мне стало все ясно. Как во сне, я увидел за половинкой головы со сморщенным лобиком ухмыляющееся лицо Алоизаса. Он, как фокусник, был в черной мантии и черном цилиндре и рукою в белой перчатке дергал ниточки — они вели к лилипуту, и тот детским голоском пищал страшные слова.

Колесо жуткой комедии продолжало вертеться. Лилипут поставил на голосование — изгнать меня из оркестра. И все покорно подняли руки. И мои коллегим-узыканты, и повара, совсем недавно изготовившие чудо-торт к моей свадьбе, и официанты, и еврей-кладовщик, и еврейка-буфетчица.

Лишь один человек не поднял руки. Лайма. Все смотрели на нее, а она, с презрительной улыбкой на красивых губах, рассматривала кровавую штору поверх половинки головы лилипута.

— Решение принято единогласно, — проскрипел «Купите даме шоколаду» и, после паузы, добавил: — А вы, Лайма, останетесь в нашем коллективе. Вы — хорошая литовская певица. И вам совсем не к лицу еврейская фамилия. Вернитесь к своей добрачной девичьей фамилии.

— Вы предлагаете мне развестись? — спокойно спросила Лайма.

— Зачем так заострять? — вмешался представитель горкома, высившийся рядом с макушкой лилипута.