Пугало   ::   Лесков Николай Семенович

Кучер и лакей чуть неповалились перед ним на колена и остолбенели в наклоне, тетушка подалась назад, как будто хотела продавить спинку кибитки. Няня же припала лицом к ребенку и вдруг так сократилась, что сама сделалась не больше ребенка.

Селиван стоял молча, но... в его некрасивом лице я не видал ни малейшей злости. Он теперь казался только сосредоточеннее, чем тогда, когда нес меня на закорках. Оглядев нас, он тихо спросил:

- Отогреться, что ли?..

Тетушка оправилась скорее других и ответила ему:

- Да, мы замерзаем... Спаси нас!

- Пусть бог спасет! Въезжайте - изба топлена.

И он сошел с порога и стал светить фонарем в кибитке.

Между прислугою, тетушкою и Селиваном перекидывались отдельные коротенькие фразы, обнаружившие со стороны нашей недоверие к хозяину и страх, а со стороны Селивана какую-то далеко скрытую мужичью иронию и, пожалуй, тоже своего рода недоверие.

Кучер спрашивал, есть ли корм лошадям?

Селиван отвечал:

- Поищем.

Лакей Борис узнавал, есть ли другие проезжие?

- Взойдешь - увидишь, - отвечал Селиван. Няня проговорила:

- Да у тебя не страшно ли оставаться? Селиван отвечал;

- Страшно, так не заходи.

Тетушка остановила их, сказавши каждому как могла тише:

- Оставьте, не перекоряйтесь, - все равно это ничему не поможет. Дальше ехать нельзя. Останемся на волю божью.

И между тем, пока шла эта перемолвка, мы очутились в дощатом отделении, отгороженном от просторной избы.