Пути-перепутья (Пряслины - 3)   ::   Абрамов Федор Александрович

Мать завсхлипывала - и она ничего не знала про Лизкино горе.

Михаил рявкнул - как кнутом стеганул. Потому что ежели распуститься с ними, вой поднимут на всю улицу.

- Мати! На конюшню! Сани запряги. (На телеге на Синельгу не попадешь.)

- Да есть сани. Я уж схлопотала...

Михаил начал распрягать лошадей, попутно отдавая распоряжения:

- Веревку несите. Да одежонку какую. Живо! Чего стоите? Не за бревном - за человеком еду.

Он торопился. Солнце уже садилось за крыши, а до Синельги самое малое час трястись. Ну разве есть время слезы точить да причитать?

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

1

В эту ночь Лиза не сомкнула глаз и на минуту.

Сперва, вернувшись со скотного двора, мыла пол в избе - хотелось, чтобы больной свекор попал в чистоту (старик любил опрятность), - потом стала перебирать его постель да увидела клопа на стене возле кровати - начала лопатить весь стариковский угол. Все перемыла, перескоблила: стены, кровать, голбец кипятком ошпарила, а потом уж заодно и перину перетряхнула. Чего больной человек будет маяться на старых соломенных горбылях? То ли дело свежее сенцо! И мягко, и дух приятный, луговой.

Вот так со всеми этими делами - с мытьем пола, с приборкой стариковского угла, с перебивкой перины - она и проваландалась до двух часов ночи, а там уж и спать некак: надо печь топить, какую-то еду для больного сообразить, Васю к своим отнести (насчет коров она договорилась еще вечор с Александрой Баевой).