Разгон   ::   Загребельный Павел

Они долго ходили вдоль пролива, на той стороне Днепра уже засияли киевские горы, вознеслись в темное осеннее небо золотые купола лаврских соборов, Киев лежал за круглыми тысячелетними горами в своей красоте и таинственности, этот город, восхищенный собственной красотой, кажется, никогда не принадлежал к городам любви, ибо создан был какбы затем, чтобы влюблялись в него. Там не было таинственных уголков для свиданий, а если они и были, то ты забывал обо всем, замирая, очарованный красотой языческой празелени. Эта природа, что должна бы обогащать очаровательность женщин и обаяние мужчин, ревниво отбирала от них все, самовлюбленная и высокомерно самодовольная. Сегодня Карналю не хотелось возвращаться на ту сторону, но он понимал, что и жить без того возвращения невозможно.

- Ты разрешишь позвонить по твоему телефону, Людмилка? - спросил дочку.

- Ну что ты, папа, точно чужой? Я же твоя дочка! И так тебя люблю, как никто никогда не будет любить!

- Верю! Потому и приехал к тебе с этим своим... неуместным и прямо-таки бессмысленным... Прости меня.

Они зашли в дом, Людмила стала переодеваться, Карналь набрал номер Анастасииного телефона. Длинные гудки, никто не отвечал. На работе? Так поздно? На всякий случай позвонил по редакционному телефону, оставленному Анастасией. Она откликнулась сразу, будто сидела и ждала звонка.

- Я в Киеве, - сказал Карналь. - Не выдержал. Сбежал.

- Во всем виновата я.

- Вы так долго на работе?

- Материал в номер. Все говорят, что редактор мне симпатизирует. А наш редактор, когда кому-либо симпатизирует, то эксплуатирует его как рабовладелец.

- Иногда хочется быть рабовладельцем.

- Вам? Не поверю!

- А что, если бы я предложил вам... нет, попросил...

- Я вас слушаю, Петр Андреевич.

- Нужно вам кое-что сказать...