Рикша-призрак   ::   Киплинг Редьярд Джозеф

На следующий день все отправились к морю, и там, на берегу, Понч и Юди узнали, что Мита и айя остаются дома. Но прежде чем Мита и айя успели осушить слезы, Понч увлёкся тысячью новых и интересных вещей на пароходе, где были толстые канаты, блоки и паровая труба.

— Приезжай опять, Понч-бэбэ, — сказала айя.

— Приезжай, — сказал Мита, — и будь бурра сахиб (большой человек).

— Да, — сказал Понч, поднятый отцом, чтобы послать последний привет провожающим. — Да, я приеду и буду бурра сахиб балагур (совсем большим человеком).

В конце первого дня Понч просился скорее в Англию, а потом была сильная качка, и Понч очень страдал.

— Когда я вернусь в Бомбей, — сказал Понч, поправившись немного, — то буду ездить по дороге в экипаже. Это очень гадкий корабль.

Швед лоцман утешал его, и с течением времени он опять изменил своё мнение о путешествии. Он видел и слышал так много нового, что скоро почти забыл и айю, и Миту, и хамаля и с трудом вспоминал некоторые индостанские слова, хотя это и был его второй родной язык.

С Юди было ещё хуже. За день до прибытия парохода в Саутгэмптон мама спросила её, хочет ли она видеть опять айю. Голубые глаза Юди повернулись к морю, которое поглотило все её короткое прошлое, и она равнодушно сказала:

— Айя! Кто айя?

Мама заплакала, а Понч удивился. В первый раз в жизни он услыхал просьбу мамы не давать Юди забывать её.