JК
Русское психо :: Лимонов Эдуард
Страница: 60 из 215А контрастом к нему служит лёгкий Президент, с непокрытой головой, в чёрном реглане.
Хаттаб лежит в земляной щели с большим достоинством. Над лицом его сухая зимняя травинка, у него подвязана челюсть, бинт уходит под бороду. Калеченная рука над причинным местом. Две лохматые головы (одна в лыжной шапочке), склонились над ним. До этого видеозапись добросовестно показывала, как телохранитель Хаттаба Муса, любовно вспушил ему бороду.
Генерал-полковник Лебедь весь покрыт некими листками с православными изречениями почему-то. В изножье его гроба — его медали.
Прощайте, Хабиб Рахманович Хаттаб и Александр Иванович Лебедь.
О мусоре
Ребёнком и подростком мне приходилось много раз убегать из дома, и я всегда попадал на окраину Харькова, а современные города, как известно, окружают свалки. Там вечно что-то горело, и часть неба застил чёрный дым. Дым свалки вонял особым запахом, поскольку горели старые, непотребные вещи, заношенные человеком и измазанные, провонявшие им. Новые вещи обыкновенно горят молодо и бодро, с каким-нибудь химически ехидным, но бодрым и злым запахом. Старые же вещи — пенсионеры и инвалиды — горят с усталым морщинистым запахом болезней, бактерий, клопов, тараканов, пота и труда бедной жизни, немытых телес, как будто жгут самого гнилого бедного старика…
На свалках присутствовали и уродливые аборигены их.
Хаттаб лежит в земляной щели с большим достоинством. Над лицом его сухая зимняя травинка, у него подвязана челюсть, бинт уходит под бороду. Калеченная рука над причинным местом. Две лохматые головы (одна в лыжной шапочке), склонились над ним. До этого видеозапись добросовестно показывала, как телохранитель Хаттаба Муса, любовно вспушил ему бороду.
Генерал-полковник Лебедь весь покрыт некими листками с православными изречениями почему-то. В изножье его гроба — его медали.
Прощайте, Хабиб Рахманович Хаттаб и Александр Иванович Лебедь.
О мусоре
Ребёнком и подростком мне приходилось много раз убегать из дома, и я всегда попадал на окраину Харькова, а современные города, как известно, окружают свалки. Там вечно что-то горело, и часть неба застил чёрный дым. Дым свалки вонял особым запахом, поскольку горели старые, непотребные вещи, заношенные человеком и измазанные, провонявшие им. Новые вещи обыкновенно горят молодо и бодро, с каким-нибудь химически ехидным, но бодрым и злым запахом. Старые же вещи — пенсионеры и инвалиды — горят с усталым морщинистым запахом болезней, бактерий, клопов, тараканов, пота и труда бедной жизни, немытых телес, как будто жгут самого гнилого бедного старика…
На свалках присутствовали и уродливые аборигены их.