В последнюю очередь   ::   Степанов Анатолий

Невеселый, но по-своему богатый посадский уют: буфет с темно-зелеными в пупырках стеклянными дверцами, громадный диван с надсаженной полочкой и зеркальцем, комод красного дерева, явно приобретенный по случаю, и массивный дубовый стол под зеленым в оборках абажуром.

Стоя у стола, их ждала сожительница Сергея Клава, одетая уже, прибранная.

- Готовь на стол, - приказал ей Сергей. И Саше: - Садись, рассказывай.

Сам стал неспешно одеваться. Саша рассказывал:

- В Шебашевском меня хотели машиной задавить. Сантиметров на пять промахнулись. Потом, как за зайцем, по всему Инвалидному рынку гонялись. Только там меня хрена догонишь. Когда они это поняли, машину бросили. А в машине паренька с ножом в горле. Шофера.

- Дела, - констатировал уже одевшийся Сергей, следя, как Клава ставила на стол миску с капустой, стаканы, хлеб, бутылку водки.

- Да ты того паренька знать должен. Пухой кличут.

- Как же. Холуй Семеныча. - Сергей в догадке вскинул голову. Семеныч?

- Вряд ли. Я его у "Астории" обрубил, а сам на попутке добрался.

- Ну, а если его машина поблизости ждала?

- Все может быть, - согласился Саша. Помолчали.

Хас-Булат удалой!

Бедна сакля твоя!

- раздался вдруг сверху неверный, колеблющийся голос. Пели в мансарде, куда прямо из комнаты вела крутая лестница.

Песня звучала как волчий вой, вой смертельно раненного волка. И лихость в ней предсмертная была, и отчаяние, и надежда неизвестно на что, и забытье.