JК
Семь дней творения :: Максимов Владимир Емельянович
Страница: 513 из 537Мы должны пресечь в наших железнодорожных рядах правый заскок и левый уклон...
Проговорив в таком духе еще полчаса, довольный собой он уверенно скатился в зал, сел на место и бритая наголо голова его с вызовом повернулась в сторону президиума: ну, что вы, мол, теперь скажете?
Единоборство Петра Васильевича с Парамошиным не прекращалось с того самого дня, когда тот узнал о его докладной в учека. За это время бывший конвоир раздобрел, обзавелся индиговым френчем и должностью, но давней обиды не забывал и при всяком удобном случае старался вернуть должок сторицей. Связываться сейчас с ним у Петра Васильевича не было никакой охоты. Слишком хорошо усвоил он на прошлой своей работе, что всякие объяснения при народе лишь затемняют суть дела, порождают новые пересуды и кривотолки. Но десятки глаз в эту минуту были вопросительно обращены к нему и не ответить им он не мог, не имел права. В то же время, отвечать на обвинение означало окончательно оказаться во власти Парамошина и его компании. Поэтому единственным средством спасения для него было теперь перевести все в шутку.
- Скажу бабе,- насмешливо косясь в сторону торжествующего противника, хмыкнул он,- пускай сымет. Только так думаю: попов бояться, в лес не ходить.
Садился Петр Васильевич под одобрительный смешок большей половины зала. "Э, Парамо-шин, Парамошин,- снисходительно посочувствовал он обескураженному врагу,- не по зубам орешек берешь. Я таких, как ты, с пуговицами глотаю".
Проговорив в таком духе еще полчаса, довольный собой он уверенно скатился в зал, сел на место и бритая наголо голова его с вызовом повернулась в сторону президиума: ну, что вы, мол, теперь скажете?
Единоборство Петра Васильевича с Парамошиным не прекращалось с того самого дня, когда тот узнал о его докладной в учека. За это время бывший конвоир раздобрел, обзавелся индиговым френчем и должностью, но давней обиды не забывал и при всяком удобном случае старался вернуть должок сторицей. Связываться сейчас с ним у Петра Васильевича не было никакой охоты. Слишком хорошо усвоил он на прошлой своей работе, что всякие объяснения при народе лишь затемняют суть дела, порождают новые пересуды и кривотолки. Но десятки глаз в эту минуту были вопросительно обращены к нему и не ответить им он не мог, не имел права. В то же время, отвечать на обвинение означало окончательно оказаться во власти Парамошина и его компании. Поэтому единственным средством спасения для него было теперь перевести все в шутку.
- Скажу бабе,- насмешливо косясь в сторону торжествующего противника, хмыкнул он,- пускай сымет. Только так думаю: попов бояться, в лес не ходить.
Садился Петр Васильевич под одобрительный смешок большей половины зала. "Э, Парамо-шин, Парамошин,- снисходительно посочувствовал он обескураженному врагу,- не по зубам орешек берешь. Я таких, как ты, с пуговицами глотаю".