Семь дней творения   ::   Максимов Владимир Емельянович

Кнутовище ему, надобно. Корней двадцать за ради этого самого кнутовища извел... Вдолбили ему, все, мол, твое - бери. Он и берет... Хватает, где можно, от земли, а у земли-то тоже дно терпения есть: не выдержит, восстанет. Все спрячет - и хлеб и воду... Перегрызем тогда друг дружку, как звери... Но, шалая!

Лес заметно редел, выводя дорогу к высокой опушке, и вскоре в стремительном березняке обозначились темные строения лесничества, у крыльца которого, покуривая, толпился народ.

Едва линейка миновала ворота, как от крыльца отошел и вразвалочку потянулся к ним низкорослый, почти квадратный усач в заношенной и давно вышедшей из официального употребления индиговой паре и в огромных, не по росту, болотных сапогах.

- Рад - не рад - принимай. - Говоря, он старался не глядеть в Андрееву сторону. - У меня коровы все звезды пересчитали... "Сам" нагрянул, приказал перекрыть... Так что - хочешь не хочешь - сорок кубов надо, как одна копейка... Держи билет... Столби делянку... Нынче и свалим... - Он неожиданно ожег Андрея почти невидящим взглядом крохотных, глубоко запрятанных в складках апоплексической кожи глаз. - Ну, чего смотришь? Что я из-за твоего леса под суд идти должен? Хером что ли я коровник крыть буду? - И, сплюнув в сердцах, снова отвернулся.