В смерти - жизнь   ::   По Эдгар Алан

То обстоятельство, что Пьер Бон-Бон приобрел в равной степени сноровку в философии того времени, я считаю еще более неоспоримым. Его pates a la foie *  были несомненно безупречными, но где перо, которое воздаст должное его эссе sur la Nature * , – его мыслям sur I Ame * – его замечаниям sur I Esprit * ? Если его omelettes * – если его fricandeaux *  были неоценимыми, то какой litterateur *  того времени не дал бы за одну «Idee de Bon-Bon» *  вдвое больше, чем за весь хлам «Idees» *  всех остальных savants *  ? Бон-Бон обшаривал библиотеки, как не обшаривал их никто, – читал столько, что другому и в голову не могла бы закрасться мысль так много прочитать, – понимал столько, что другой и помыслить не мог бы о возможности столь многое понимать. И хотя в Руане, в эпоху его расцвета находились некие авторы, которые утверждали, будто его dicta * не отличается ни ясностью Академии, ни глубиной Ликея, хотя, заметьте, его доктрины никоим образом не были всеобщим достоянием умов, отсюда все же не следует, будто они были трудны для понимания. По-моему, именно по причине их самоочевидности многие стали считать их непостижимыми. Именно Бон-Бону – однако не будем продвигаться в этом вопросе слишком далеко – именно Бон-Бону в основном обязан Кант своей метафизикой. Первый из них на самом-то деле не был платоником, не был он, строго говоря, и последователем Аристотеля и не растрачивал, словно некий самоновейший Лейбниц, драгоценные часы, кои можно было употребить на изобретение fricassee * или, facili gradu *  , на анализ ощущений, в легкомысленных попытках примирить друг с другом упрямые масло и воду этического рас�