Школа   ::   Козлов Владимир

В грязном фланелевом халате, ноги — распухшие, синие.

— Слушай, ты лучше иди отсюда, не мешай. — Йоган берет ее за руку и выталкивает из кухни, но она цепляется за дверь.

— Што ты мамку сваю гониш? Я тябе радила, вырастила, а ты пасядеть с табой ня даеш.

— Ладно, сиди.

Она садится на табуретку и смотрит, как мы жрем. Йоган наливает по второй. Мамаша говорит:

— А мне?

— Ты уже свое выпила, хватит.

— Ну, трыццать капель, а?

— Ладно.

Йоган берет с подоконника грязную рюмку, наливает до половины. Его мамаша лыбится. Зубы у нее редкие и желтые.

— Ну, за усе добрае, — говорит она.

Мы выпиваем, закусываем огурцами с хлебом.

За стеной что-то шебуршит.

— А ебут тваю мать няхай, — ругается мамаша. — Дурница праснулася.

В кухню заходит тетка. Йоган говорил, ее мамаша забрала с дурдома, потому что ее там били, драли все подряд — было два аборта. Ей, может, лет сорок, а одета — как старая баба. Стоит в дверях, смотрит на нас, потом начинает трындеть:

— Еб вашу мать, пьете тут, жроте, а мяне не завете? Ну и хуй вам, блядь, пидарасы ябучыя.

— Сяргей, дай тетке Нинке сесть, няхай перакусить, — говорит мамаша.

— А потом усерется, как тогда, да?

— Ня бойся, не усерацца. Ты ей многа не давай.

Йоган отрезает кусок хлеба и кладет на него «жопу» от огурца, дает тетке.