Шмелиный мед   ::   Торгни Линдгрен

Рядом с каждым человеком, находящимся при смерти, по его мнению, должен был бы находиться кто-нибудь с юга Швеции, тот, кто умел бы, не смущаясь, если не сказать совершенно равнодушно, общаться с болью и выслушивать любые жалобы.

Последние боли в жизни тоже невыразимо тяжелы, они не только мучения сами по себе, в них содержатся следы и обрывки бесконечных болей прошлого, они мутны и загрязнены всеми наслоениями, взбаламученными собственной жизнью; его, Хадара, голова вообще-то не настолько велика, чтобы вместить все те боли, которые ему приходится испытывать и обдумывать. С одной стороны, боль изматывает его до такой степени, что он предпочел бы уснуть вечным сном, а с другой — заставляет его бодрствовать. Первое время после смерти он будет только отдыхать, а потом поглядим.

Но в конце он бросил все-таки несколько слов о мальчике, которого ему родила Минна.

— Он вырос, сказал он. — Он вырос, и стал большим.

В другой раз она спросила Хадара:

Кому достанется твое добро, когда тебя не будет? Когда ты в конце концов умрешь. Уж не Улофу!

Конечно. Но после того, как ты сделаешься наследникомм Улофа, построишь баню и потом умрешь? Никому!

Никому? А лес, дом, нарубленные дрова и хозяйственные постройки? Никому!

Так нельзя, — сказала она. — Должен быть кто-то.

Все должно воротиться. Воротиться?

Вернуться обратно. Стать таким, каким я было. Не понимаю.