Шмелиный мед   ::   Торгни Линдгрен

Тогда он попытался пояснить: все должно вернуться к исходному состоянию, это будет возвращение, прикотором, по его представлению, все человеческое и неестественное медленно сотрется, скроется в побегах и молодом лесу, оно останется, но настолько молчаливо и скрытно, что никому не будет до него никакого дела.

Оно будет в сохранности, — сказал он.

Ты мерзнешь, — однажды заметил Улоф. Нос посинел, и руки потрескались.

И она согласилась: ей холодно, она мерзла все эти недолгие дни, что провела в Эвреберге, дни, которые можно пересчитать по пальцам.

— Хуже всего, — сказала она, — оттепель с сильным ветром.

— У тебя худая одежонка.

— Я же не живу здесь. Тут, в горах, мне не надо одеваться по погоде.

Возьми что-нибудь из вещей Минны, — предложил он. — Выбери из ее шкафа чего хочешь. Катарина никогда раньше не открывала дверь выкрашенного в синий цвет шкафа в горнице, в нем пахло старьем и нафталином. Она нашла грубую серую кофту с дырками на локтях и тяжелое черное пальто из ткани, похожей на сермяжную.

Пока она примеряла вещи на кухне, Улоф сказал:

— Точно опять Минну увидел, Минну, когда она собиралась за почтой или брала финские санки, чтобы отправиться к дороге поглазеть на машины.

Но потом он добавил, что она, Катарина, недостаточно светлая, — нет, ей не хватает нужной белизны; ежели бы убрать краску со щек и бровей, а волосы сделать белоснежными, тогда было бы то, что нужно, только тогда бы она стала такой же невыразимо красивой, как Минна.