Варяги и ворюги   ::   Дубов Юлий

Когда-то, много лет назад, в городе Ленинграде, у него была записная книжка с адресами и телефонами людей, которых он считал своими друзьями и знакомыми, и порой, перелистывая страницы, Георгий Виссарионович с огромным трудом мог вспомнить, когда и при каких обстоятельствах в этой книжке появилась та или иная запись и к кому она относится. Батоно Дато был твой друг или наш друг? А здесь, в Сибири, записной книжки у него не было, но память надежно хранила многоголосый хор мужских и женских голосов, обладатели которых были разбросаны по всей Территории, как он любил говорить, — от Омска до Магадана. Время от времени кто-то возникал проездом, привозил байкальского омуля или строганину с самого крайнего Севера, корень женьшеня из приамурской тайги или мешок кедровых орехов с Алтая, шкуру медведя или рога оленя, вваливался в комнату в обледеневшей от пятидесятиградусного якутского мороза дохе и мохнатой собачьей шапке. Это мог быть якут Василий Васильевич, жене которого Георгий Виссарионович помог разродиться, отмахав в собачьей упряжке без малого двести верст по ледяной тундре, или водитель Витька, как-то подбросивший его из Ленска на своем самосвале, или Инна Сергеевна, стоматолог из Чернышевского, с которой они двое суток просидели на снежной поляне в тайге, ожидая, пока вертолетчик Володька приведет свою керосинку в пригодное для продолжения полета состояние, или кто-нибудь из рассеявшихся по тайге и тундре бывших товарищей по зоне — в общем, кто угодно.