Шум и ярость   ::   Фолкнер Уильям

— В ту ночь сова ухала, — сказал Ти-Пи. — Еще с вечера. Налил я Дэну похлебки — так и не подошел пес. Ближе сарая ни в какую. А только стемнело — завыл. Вот Верш тоже слышал.

— Все мы на той очереди, — сказала Дилси. — Покажи мне человека, чтобы вечно жил.

— Не в одних только смертях дело, — сказал Роскус.

— Знаю я, о чем ты, — сказала Дилси. — Вот будет тебе злосчастье, как скажешь ее имя вслух — сам будешь сидеть с ним, успокаивать.

— Злосчастное тут место, — сказал Роскус. — Я с самого его рожденья заприметил, а как сменили ему имя, понял окончательно.

— Хватит, — сказала Дилси. Выше укрыла меня одеялом. Оно пахло Ти-Пи. — Помолчите, пусть заснет.

— Знак ясный, — сказал Роскус.

— Ага, знак, что придется Ти-Пи всю твою работу делать за тебя, — сказала Дилси. «Ти-Пи, забери его и Квентину, пусть там у дома с Ластером играют. Фрони за ними присмотрит. А сам иди отцу помоги».

Мы кончили есть. Ти-Пи взял Квентину на руки, и мы пошли к дому, где Ти-Пи живет. Ластер сидит на земле, играет. Ти-Пи посадил Квентину, она тоже стала играть. У Ластера катушки, Квентина — отнимать, забрала. Ластер заплакал, пришла Фрони, дала Ластеру жестянку играть, а потом я взял катушки, Квентина стала драться, и я заплакал.

— Уймись, — сказала Фрони. — Не совестно тебе у маленькой игрушку отымать. — Взяла катушки, отдала Квентине.

— Уймись, — сказала Фрони. — Цыц, говорят тебе.

— Замолчи, — сказала Фрони. — Порку хорошую, вот что тебе надо.