Шум и ярость   ::   Фолкнер Уильям

В другой руке она держала красную резиновую грелку и через безжизненноравные промежутки роняла «Дилси!» в тихий лестничный пролет, уходящий во мрак и снова светлеющий в самом низу от серого окошка. «Дилси», — звала она тоном бесцветным, ровным и неторопливым, как бы вовсе и не ожидающим ответа «Дилси».

Та откликнулась и перестала громыхать, но не успела еще подойти к дверям столовой, как зов раздался снова, а пока дошла до лестницы — еще раз. Голова Дилси очертилась на брезжущем пятне окна.

— Иду, иду, — сказала Дилси. — Вот она я. Только нагреется, сразу же налью вашу грелку. — Подобрав подол, она стала всходить, заслонив собою совершенно свет окошка — Положьте ее на пол и идите обратно в постель.

— Мне не понять было, в чем дело, — сказала миссис Компсон. — Я проснулась не менее часа назад, и все это время из кухни ни звука.

— Положьте грелку и в постель идите, — сказала Дилси. Она одолевала ступеньки, бесформенная, тяжело сопящая. — Через минуту растоплю, а еще через две — закипит.

— Я пролежала не менее часа так, — сказала миссис Компсон. — Стала уж думать: возможно, ты ждешь, чтобы я сама спустилась и разожгла плиту.

Дилси взошла наверх, взяла грелку.

— Сейчас будет вам горяченькая, — сказала она. — Ластер нынче проспал, вчера с представления ночью вернулся. Сама уж растоплю. Ну, идите, не будите остальных, пока я не управлюсь.

— Раз ты позволяешь Ластеру манкировать обязанностями, то и страдай сама из-за него, — сказала миссис Компсон.