Сиротский хлеб   ::   Брыль Янка

Черные кудрявые пряди ее "польки" рассыпались по подушке, а красные, точно припухшие губы улыбались.

Когда Даник подошел к кровати, под ладонями пани Марьи загорелись его щеки и уши, а на лбу - совсем уж неожиданно - он ощутил горячие губы учительницы.

- Хороший мой! Ты чего ж это так смутился? Ну, садись. Возьми вон стул, у стола.

Даник взял стул, поставил его у кровати и присел на краешек. И так ему неловко! Сапоги - и вытер же их, кажется! - все-таки наследили на чистом красном полу.

- Ну, расскажи мне, Даник, как ты теперь учишься? Ты за что это двойку получил?

- Не двойку, - сказал Сивый. - Три с минусом.

- Ха-ха-ха! Ах ты мой постреленок! Разве ж это не одно и то же? Да еще для тебя, для отличного ученика. Почему ты панну Рузю не слушаешь?

- Она... она все только кричит...

- И надо на вас кричать. Что, разве нет? Нельзя не любить учительницу: она - вторая мать.

- Панна Рузя... нет...

- А я? - Пани Марья хмурит брови, а на губах - улыбка.

Даник поднял глаза и снова опустил: не выдержал.

Она протянула руку и, как тогда, когда он стоял на коленях, взяла его теплыми пальцами под подбородок. Смотрит в глаза и грустно как-то улыбается.

- Ты не сердишься на меня? - тихо спросила она. - За тот раз, когда ты кричал на окне? Ах, Даник, Даник! Подрастешь - поймешь меня, вспомнишь. Потому что я-то очень хорошо вас понимаю...

Она отняла руку от его подбородка, помолчала, потом улыбнулась снова.

- Ну, был у тебя еще один день рождения? Не красней.