Сиротский хлеб   ::   Брыль Янка

Ты соврал, я знаю. Я проверила - ты родился в июле, а не в ноябре. А список ваш я никому не показывала. Вот разве что кто-нибудь...

Даник подумал о Пауке Дулембе и о Чесике. Это на них она, должно быть, намекает?

- Я понимаю тебя - ты больше любишь бедных. И я, Даник, не из богатой семьи. Вы все тут против... панов. Вы только так поляков называете. А я тоже полька. Но это, мальчик, не одно и то же: поляк и пан. И у нас в Польше разные люди есть. Ты поймешь меня, когда вырастешь.

Пани Марья опять помолчала.

- Погляди туда, - показала она на этажерку. - Вон ту книжку возьми. Самую толстую, что с красным корешком... Ну вот. А теперь возьми вон там, на столике, ручку и обмакни ее в чернильницу. Дай, пожалуйста, мне.

Он нес ее, эту ручку, осторожно-осторожно - ему казалось, что чернильная капля сорвется с пера и шлепнется на пол... Даже носом шмыгнуть боялся, хоть и надо было... Ну, отдал наконец.

- Спасибо, Даник.

Пани Марья в одной руке держала раскрытую книгу, в другой - ручку.

- Отгадай, - сказала она, снова нахмурившись, - откуда я знаю белорусский язык? Не отгадаешь! - и с довольной улыбкой сама же ответила: Я училась в русской гимназии. Еще перед войной, когда мой отец служил в России учителем. А по-вашему я научилась уже здесь. Вечерами занималась сама, а днем учила вас. Кое-кому это не нравится... Да ничего. А здесь я напишу, конечно, по-своему. Ты мне дай еще промокашку. Со столика.