Сказки для сумасшедших   ::   Галкина Наталья Всеволодовна

Однажды, лежа в своем полузабытьи, под звуки танго из одной из соседних комнат, он вдруг понял совершенно алевтин и аделин, этих маленьких монмартровских грешниц и мессалин, со всем их почти наивным, почти невинным, почти романтическим развратом, проистекавшим не от извращенности, а от полноты жизни, от полноты любви к материальному слою мира, когда звенит ее нота во всем, в гобеленах, выходящих из-под пальцев, в фаршированных куропатках, коих нищие студентки периодически готовили на кухне и чьи ароматы заставляли Коменданта с ненавистью вдыхать буржуазный запах роскошества, в уюте каждого уголка женского общежития, в непохожести, неказенности, изобретательности этого уюта, в самодельных одежонках и прическах, и все удается, и существо наполнено током жизни, и достаточно чуть ли не любому дотронуться до кончиков розовых ноготков, чтобы заискрило. Конечно, и обывателя, этого ханжу, эпатировали, то есть и теорию подвели, но, по счастью, дело было не в теории.

Покровский подумал, что в некотором роде все они проживают отпущенный им срок земного бытия здесь, в этих стенах, за шесть лет (а те, кто, поначалу учился на курсах мастеров, — за девять), и потому многие так спешат и торопятся чувствовать и жить. Ибо за пределами Монмартра все их надежды, тяга к искусству и ремеслу меркнут, воздух мини-Ренессанса развеивается советским пошлым майским ветром, истончается, осыпается прахом.