JК
Следующий трамвай :: Майнаев Борис Михайлович
Страница: 7 из 8Вот, оказывается для чего были нужны эти ленты. Они удерживали обрубки моих бедер от движения.
– Насть?!..
– Ты, мать твою,– я, впервые услышав из ее уст мат, от удивления чуть не открыл рот,– не футболист. Профессор сказал, что протезы сделают через пару месяцев – надо чтобы ноги поджили и ты выздоровел. Голова, руки и глаза целы. Ты писатель и журналист, говоришь и пишешь на трех языках. Захочешь, снова сядешь за руль своей машины и пожалуйста – вся Европа в твоем распоряжении.
Невиданная тяжесть опустилась на грудь. Воздух стал походить на горячее желе. Лицо жены расплылось в серое пятно. Потолок качнулся, почернел и я увидел стоявшую передо мной дочь.
– Ленка?!
Потолок снова побелел и остановился. Только сейчас я увидел испуганные глаза жены и почувствовал ее дрожащие пальцы, сующие что-то мне в рот.
– Ленка?!
Ее глаза полыхали ненавистью.
– Доченька?… Ты что?!..
Она шагнула вперед и, глядя мне прямо в зрачки, что-то рванула со своей щеки. Лента пластыря телесного цвета отлетела в сторону и я увидел красный шрам, перечеркивавший ее левую щеку от рта до виска. Он был покрыт синими оспинами еще неснятых швов.
– Саша только что оставил меня,– прогрохотало что-то,– « С детства не люблю пиратов»,– сказал он.
Молоты в ушах раскатились серебром множества колокольчиков.
– Леночка,– я увидел Настю, кинувшуюся к дочери,– что ты говоришь, любой косметолог?..
– Насть?!..
– Ты, мать твою,– я, впервые услышав из ее уст мат, от удивления чуть не открыл рот,– не футболист. Профессор сказал, что протезы сделают через пару месяцев – надо чтобы ноги поджили и ты выздоровел. Голова, руки и глаза целы. Ты писатель и журналист, говоришь и пишешь на трех языках. Захочешь, снова сядешь за руль своей машины и пожалуйста – вся Европа в твоем распоряжении.
Невиданная тяжесть опустилась на грудь. Воздух стал походить на горячее желе. Лицо жены расплылось в серое пятно. Потолок качнулся, почернел и я увидел стоявшую передо мной дочь.
– Ленка?!
Потолок снова побелел и остановился. Только сейчас я увидел испуганные глаза жены и почувствовал ее дрожащие пальцы, сующие что-то мне в рот.
– Ленка?!
Ее глаза полыхали ненавистью.
– Доченька?… Ты что?!..
Она шагнула вперед и, глядя мне прямо в зрачки, что-то рванула со своей щеки. Лента пластыря телесного цвета отлетела в сторону и я увидел красный шрам, перечеркивавший ее левую щеку от рта до виска. Он был покрыт синими оспинами еще неснятых швов.
– Саша только что оставил меня,– прогрохотало что-то,– « С детства не люблю пиратов»,– сказал он.
Молоты в ушах раскатились серебром множества колокольчиков.
– Леночка,– я увидел Настю, кинувшуюся к дочери,– что ты говоришь, любой косметолог?..