Собрание сочинений в десяти томах. Том 9   ::   Толстой Алексей Николаевич

Ах, не расстраивай, mon cher.



Входит Квашнева, ставит портрет к стене, здоровается.



Носакин . Добрейшая Марья Уваровна, ручки, ручки, позвольте. А вот мой Фока.



Фока кланяется.



Квашнева . Какой балбес вырос.

Фока (угрожающе). Папаша!

Носакин . Молчи, терпи, Фока…

Квашнева (Кобелеву). Ну, спасибо, спасибо, приехал.

Кобелев . Прямо от веялки оторвали, матушка; не пеняй, если грязен.

Квашнева . И верно. В бороде целый ворох… Ну, все равно, поцелуемся. Что жена?

Кобелев . Телеграфирует из Парижа: «Сезон начался – вышли тысячу». А у меня хлеб не продан…

Квашнева . И нипочем не высылай. Вернется.

Кобелев . Сохрани бог…

Тараканов . Капель!..

Квашнева . Нил, водки! Господа, садитесь… Вадим Вадимыч, садитесь… Просила я вас приехать для того, чтобы рассудить меня с племянником моим, Клавдием Петровичем. Записки мои прочли, с делом ознакомились, жених перед вами, что думаете, говорите…

Носакин . Я скажу… Клавдий мне растолковал. Я вот как рассуждаю: Софьюшка – Марьи Уваровны дочь, девица отменная, и я бы за счастье почел быть ее свекором… Ведь Фока мой – поглядите на него – учиться нипочем не хочет, только дерется со всеми да грубит, силы у него неестественно много. В Симбирске, например, повыдергал на бульваре все скамейки с корнем.

Квашнева . Ты на другое сбился, Алексей Алексеевич, о Фоке не горюй, за него всякая дура пойдет…

Носакин .