Списанные   ::   Быков Дмитрий Львович

Это с самого начала гапоновщина.

— Но нельзя же так просто ждать! Нельзя же сидеть и ждать, пока они всех! Ведь понятно же, что этим кончится, что весь список идет в пасть!

— Все идут в пасть, — сказал Свиридов. — Никто из нас не выйдет отсюда живым, как учил еще Глазов. Правда, тебя тогда не было, ну так я сам тебе скажу.

— Сереж, не надо. Ты же понимаешь все.

Снова этот собачий взгляд. Хорошо отработано.

— Я не понимаю, чего ты хочешь. Ты хочешь одобрения? Чтобы я тебе спасибо сказал, что ты их тащишь на бойню? Пересажают список или нет — я не знаю, меня это в некотором роде тоже касается, и я перестал об этом думать, потому что не от меня зависит. Я не знаю, когда придут, возьмут, кирпич упадет, рак случится, не знаю. Но жить я должен так, как будто этого нет. «Жить так, будто умер» — знаешь такой самурайский принцип?

— Почему же ты тогда не пойдешь? — спросила она в упор. Грамотный, вовремя нанесенный удар. С ней нельзя заговаривать о принципах — тут же ударит в самый принцип. — Ты ведь уже умер?

— Немножко умер, — с вызовом ответил Свиридов. — Знаешь, «если зерно падши в землю не умрет…». Именно поэтому меня и не волнуют марши. Вы с чем несогласны? Марш прокаженных, несогласных с проказой, — спасибо, поздравляю, увольте.

— А ты согласен с проказой?

— А я ее не выбирал! Что вас всех объединяет, о чем вам вообще говорить, если бы не список?

— Теперь объединяет, — сказала она твердо. — Теперь — список. Это и есть наше общее.