Старые годы в селе Плодомасове   ::   Лесков Николай Семенович

Осматриваюсь и вижу, госпожа сидят у моего изголовья и говорят: "Ох, прости ты меня Христа ради, Николаша: чуть я тебя, сумасшедшая, не убила!" Так вот-с она какой великан-то была, госпожа Плодомасова!

- Ах ты, старичок прелестный! - опять воскликнул дьякон Ахилла, схватив Николая Афанасьевича в шутку за пуговичку фрака и как бы оторвав ее.

Карлик молча попробовал эту пуговицу и, удостоверившись, что она цела и на своем месте, сказал:

- Да-с, да, ничтожный человек, а заботились обо мне, доверяли; даже скорби свои иногда открывали, когда в разлуке по Алексее Никитиче скорбели. Получат, бывало, письмо, сейчас сначала скоро-скоро пошептом его пробежат, а потом и все вслух читают. Оне сидят читают, а я перед ними стою, чулок вяжу да слушаю. Прочитаем и в разговор сейчас вступим:

"Теперь его в офицеры, - бывало, скажут, - должно быть, скоро произведут".

А я говорю:

"Уж по ранжиру, матушка, непременно произведут".

"Тогда, - рассуждают, - как ты думаешь: ему ведь больше надо будет денег посылать?"

"А как же, - отвечаю, - матушка? обойтись без того никак нельзя, непременно тогда надо больше".

"То-то, - скажут, - нам ведь здесь деньги все равно и не нужны".

"Да нам, мол, они на что же, матушка, нужны!"

Тут Николай Афанасьевич щелкнул пальчиками и, привздохнув, с озабоченнейшей миной проговорил:

- А сестрица Марья Афанасьевна в это время молчат, покойница на них за это сейчас и разгневаются, - сейчас начинают деревянностью попрекать: "Деревяшка ты, скажут, деревяшка! Недаром мне тебя за братом-то твоим без денег в придачу отдали".