Статьи и рассказы   ::   Деген Ион

И будет там вся боль моих страданий,

все родины, все десять языков,

шуршание знамен и женских тканей,

блеск эполет и грязь тюремной рвани,

народный плеск и гомон кабаков:

мой псевдоним и жизнь моя – качели…

Но не забудь: куда б ни залетели,

Качелям путь – вокруг одной черты;

И ось моих метаний – вечно ты.

Да, много струн моя сменила скрипка.

Играл на ней то звонко я то хрипко, –

и гимн, и джаз; играл у алтарей,

и по дворам, и просто так без толку…

Но струны все мне свил Господь из шелку

Твоих русалочьих кудрей.

В ту пору, очарованный этими стихами, я не понимал некоторых образов. Я не знал, что "блеск эполет" – это знаки отличия Жаботинского, лейтенанта английской армии, что "грязь тюремной рвани" – это о времени, когда он томился в тюрьме в Палестине, обвинённый в руководстве самообороной евреев против арабского бандитизма, что "качели" – это итальянское слово альталена, которое Жаботинский избрал своим псевдонимом. Я и сейчас, зная так много о Жаботинском, не имею представления, когда написано это стихотворение.

Первые месяцы в Израиле. Центр абсорбции. Ульпан. Надо учить иврит. А я, грешный, дорвался до русской литературы, которой был лишен в Совдепии. Вот тогда я впервые прочитал романы и рассказы Зеэва (Владимира) Жаботинского. Иврит пришёл позже. Даже старым бейтаровцам, истинным старым последователям Жаботинского, а не тем, кто делает карьеру и творит нечистоплотные делишки под прикрытием "Ликуда", не имея ни малейшего представления о ревизионизме и основателе этого движения, на иврите я прочитал лекцию о Жаботинском.