Степан Разин. Книга вторая   ::   Злобин Степан

— Отпустил бы меня, государь, в монастырь, о спасении души помыслить…

«Вот тут-то и взмолится государь! Канцлера своего, большой печати и великих и тайных дел сберегателя, упекчи в монастырь-то!.. Небось и не то в курантах напишут по всяким землям!» — подумал со злостью Ордын-Нащокин.

— Да как я тебя отпущу?! — широко раскрыв свои голубые глаза, простодушно и прямо, с некоторой даже растерянностью сказал Алексей Михайлыч. — Али ты уж разгневался, право? Да кто же в приказе Посольских дел станет сидеть у кормила? На все державы ты знатен великим умом!..

— Нет, я не во гневе… Старость подходит. Покоя ищу. А тут молодые взросли! — не сдержав свою радость, ответил боярин. — Вот хотя… Артамон Сергеич… Я мыслю, не менее станет и он искусен в великих делах…

— Не с тобой мне равняться, боярин! — в смущенье возразил Артамон. — Молод я для такого великого дела.

— Полно, что ты! И я ведь не старым родился! — воскликнул Ордын-Нащокин. — Служба державе мудрость дает человекам! — Он покосился в сторону государя. Царь поймал его быстрый взгляд и усмехнулся.

— Ты прав, Артамон! Афанасий Лаврентьич уж так искушен в посольских делах, столь премудр, что ты с ним не мысли равняться, равного не найти ему не токмо что в нашей державе — во всех соседних и дальних не сыщешь. Кабы он не сказал за тебя, то и я усумнился бы дать в твои руки правление дел посольских. Ан в сих великих делах привык я во всем Афанасия слушать. Придется и ныне мне воле его покориться. Когда человек о спасенье души помышляет, грех был бы мне мирскими делами его от бога вдали удержать!..

Внезапная бледность покрыла лицо боярина.