JК
Степан Разин. Книга вторая :: Злобин Степан
Страница: 581 из 600Он растерялся. Чтобы скрыть замешательство, охватившее все его существо, Афанасий Лаврентьевич стремительно ринулся на колени перед кивотом, ударился об пол лбом и замер в земном поклоне.
Артамон Сергеич и царь молились, стоя сзади него, не нарушая молчания, каждый из трех — скрывая свои настоящие чувства.
Наконец Афанасий поднял от пола залитое слезами «умиления», побелевшее и осунувшееся лицо, перекрестился еще раз.
— Ныне отпущаеши раба твоего, владыко, по глаголу твоему! — прошептал он громко и встал с колен. — Благодарю тебя, государь, за великую милость к холопишке твоему! Радостно мне в обитель господню, к мирному житию отойти, а когда восхощеешь призвать меня для пользы державы оставить покой, то с радостью послужу тебе и в монашеском чине, — сказал боярин, опускаясь теперь на колени перед царем.
Царь поднял его и обнял.
— Чем, может, обидел когда-нибудь я тебя, Афанасий, забудь и прости, — сказал царь, словно не понимая того, что именно в этот миг совершал самую большую обиду.
— «Feci quod potui, faciant meliora potentes», как говорили латиняне, — сказал Афанасий Лаврентьевич. И, зная, что царь не разумеет латыни, добавил по-русски. — Я творил так, как краше умел, а кто ныне придет, тот пусть лучше меня сотворяет! — Он повернулся к сопернику: — На новые, небывалые прежде пути вступает великая наша держава. Посольска приказа начальник — вожатый ее по дорогам между иными державами. От иных отставать нам негоже.
Артамон Сергеич и царь молились, стоя сзади него, не нарушая молчания, каждый из трех — скрывая свои настоящие чувства.
Наконец Афанасий поднял от пола залитое слезами «умиления», побелевшее и осунувшееся лицо, перекрестился еще раз.
— Ныне отпущаеши раба твоего, владыко, по глаголу твоему! — прошептал он громко и встал с колен. — Благодарю тебя, государь, за великую милость к холопишке твоему! Радостно мне в обитель господню, к мирному житию отойти, а когда восхощеешь призвать меня для пользы державы оставить покой, то с радостью послужу тебе и в монашеском чине, — сказал боярин, опускаясь теперь на колени перед царем.
Царь поднял его и обнял.
— Чем, может, обидел когда-нибудь я тебя, Афанасий, забудь и прости, — сказал царь, словно не понимая того, что именно в этот миг совершал самую большую обиду.
— «Feci quod potui, faciant meliora potentes», как говорили латиняне, — сказал Афанасий Лаврентьевич. И, зная, что царь не разумеет латыни, добавил по-русски. — Я творил так, как краше умел, а кто ныне придет, тот пусть лучше меня сотворяет! — Он повернулся к сопернику: — На новые, небывалые прежде пути вступает великая наша держава. Посольска приказа начальник — вожатый ее по дорогам между иными державами. От иных отставать нам негоже.