Сухая беда   ::   Телешов Николай Дмитриевич

- Где хозяйка?

- Дома, дома, - поспешил ответить Максим, пятясь к забору, между тем как Кунак,ощетиня шерсть и поджавши хвост, прыгал и неистово лаял на вошедшего.

Полицейский молча и важно прошел мимо в горницу, пробыл там минут десять, и когда возвращался и его провожала Степанида Егоровна, то, идя, он повторял все время с видимым наслаждением:

- Двадцать четыре часа!.. Дело ярмарочное!.. Двадцать четыре часа!..

Произносил он это каким-то особенным тоном, словно торжествовал, и голос его отзывался болью в смущенном сердце Максимки.

Когда же, заперев за непрошеным гостем ворота, Максимка вернулся в кухню, он увидел, что Феня неподвижно сидит на скамейке с сложенными на коленях руками. Она была очень бледна. Максимка подошел к ней и молча сея рядом.

- Что ты, Максим, какой страшный? - сказала Феля тихо и спокойно, вглядываясь в его смуглое сердитое лицо. - Нужно терпеть, Максимушка... На том свете нам все воздастся...

Голос ее был необыкновенно ласков и ровен, а глаза были ясные и светлые.

Затем она медленно вздохнула и, глядя куда-то вдаль, промолвила:

- Бог с ним, с Афанасием Львовичем! Обидел он меня... очень обидел...

И по лицу ее поплыли тихие слезы.

- Стыд ему... стыд ему! - повторяла Феня, а Максимка пристально смотрел мимо нее, в угол, злыми глазами, и недоброе чувство к Курганову разрасталось в нем с каждой секундой.

- Теперь мне одна дорога - в монастырь... Вспоминай меня, Максимушка... Вспоминай... А я все претерплю...

все... И ты терпи.