Таганок   ::   Карим Мустай

Ведь он до сих лор все делал только с разрешения матери.

- Деточка!.. Деточка моя!.. - в страхе и смятении повторяла Гульемеш-апай.

Но Якуп ничего не хотел слушать и рвался к вязу, пытаясь освободиться из объятий матери.

- Пусти меня! Говорю же - пусти! Раз сказал, спрыгну!

Гульемеш-апай совсем выбилась из сил, она была уверена, что с ее ребенком случилось что-то неладное, и говорила с ним тихим голосом, как говорят с больными, пытаясь успокоить.

- Ладно, ладно, сынок, спрыгнешь, обязательно спрыгнешь. Только завтра, ладно? А теперь пойдем домой, я угощу тебя сливками и печенья сладкого дам...

Услышав о таких вкусных вещах, проголодавшийся Якуп перестал ломаться. Он, конечно, не догадывался об опасениях матери и с торжеством подумал: "Заставил все-таки маму поверить, что спрыгну!"

Не выпуская сына из объятий, Гульемеш-апай повела его домой.

Усевшись за стол, Якуп быстренько расправился с чашкой сливок и порядочной горкой печенья. Он бы съел и еще, но постеснялся попросить.

А Гульемеш-апай, не сводя с него глаз, с беспокойством думала: "Что же делать? Отец уехал и будто пропал, а тут такое горе..."

- Не болят ли, сынок, ссадины твои? - спросила с тоской мать.

- Нет, - ответил Якуп, пощупав синие шишки на лбу. Сердце матери снова екнуло. "Неужели он сошел с ума,

если не чувствует даже боли?.." - подумала она.

- Полежи, сынок, ты, наверное, очень устал, - сказала она, разбирая постель.