Тайна сокровищ Заколдованного ущелья   ::   Голестан Эбрахим

По щербатым ступенькам взбежал на эйван, с треском распахнул дверь, ворвался в комнату, все так же распевая во весь голос песню, состоявшую из одного-единственного слова «нож».

Женщина совсем перепугалась. Многократно повторенное, словно заклинание, слово произвело магическое действие. Изумление, вызванное этими плясками, витийством, сменилось страхом: ей мерещилось нападение, кровопролитие… Человек уже выскочил из дома с ножом в руке, женщина попятилась, он, как бы играя, подходил все ближе, ближе. Женщина все не могла разобрать, шутит он или угрожает, но отступала перед приближающимся ножом. Муж подскочил, схватил ее за тонкую руку, рывком стащил со ступенек, поволок за собой, вылетел со двора и помчался к тому месту, где вол поедал свой последний ужин. Тут он выпустил руку жены так внезапно, что та упала. Когда она увидела, что муж бросился к волу и заставляет его лечь, она все поняла, завопила и кинулась прочь.

Женщина бежала, громко крича, взывая о помощи. Она обращалась к садам и дворам, к запертым и полуприкрытым дверям, к пруду и арыку, к тетушке Масуме, замачивавшей белье, к Сейиду, совершавшему ритуальное омовение, к деревенскому шейху, который в тишине собственного дома, один на один с бледным осенним солнцем, старался по всем правилам произнести трудные арабские слова вечерней молитвы, к пастуху, что гнал по домам деревенское стадо и на мольбы женщины буркнул лишь: «А мне что за дело!», к старосте, который, восседая на эйване во всей полноте веса, отпущенного ему природой и обществом, уплетал гранат.