Там, вдали   ::   Шукшин Василий

И Ивлеву тоже сделалось горько, и досада взяла

-- Послушалась бы она меня!

-- Ты муж был! Как же ты мог допустить до этого?

-- А как вы, отец, допустили? Что вы с себя-то вину сва-ливаете?

-- Но ты же рядом был...

-- Я рядом был! Полторы недели... А вы всю жизнь.

Нехорошо посмотрели друг на друга.

-- Мужик называется... Муж! -- сердито сказал Фоня-кин. -- Полторы недели с тобой рядом воровали, пили, а ты глазами хлопал. Молокососы, черти.

Какая-то доля правды была в словах Фонякина; от этого стало Петру особенно обидно и горько.

-- Не я ее учил пить.

-- Кто же, я, что ли?

-- Ну и не я!

-- Но надо было хоть маленько усилий приложить!.. За любовь-то свою. Надо или нет? -- Фонякин повысил голос.

-- Надо! -- Петр тоже повысил голос. -- А вам не надо было?!

Фонякин посмотрел на взъерошенного зятя, потрогал прокуренными пальцами виски.

-- Ладно... чего мы тут. Поздно хватились.

Помолчали.

-- Сколько ей сулят?

-- Года полтора вляпают. Стыд головушке... Чего не хва-тало?! Мм... -Фонякин поморщился. Полез за папироса-ми. -- Напиши мне, как тут все будет...

-- Я уезжаю тоже...

-- Куда?

-- Где жил. Не могу больше в этом городе... Видеть его не могу, -- Петр тоже закурил.

-- Эх, вы, -- вздохнул Фонякин. -- Молодежь... Все -- са-ми, сами! Что же у самих-то не получается?

-- У вас все получалось?

-- Но уж такого... безобразия не было. Захотели -- со-шлись, пожили неделю, захотели -- разошлись. Да вы что?

-- Это вы у нее спросите.