Там, вдали   ::   Шукшин Василий

-- А твоя хата с краю?

-- Не хочу говорить про это, -- заявил Ивлев. -- Все рав-но ни до чего не договоримся. Я вам одно, вы -- другое. Я понимаю: вам тяжело. Мне тоже не легче. А оправдываться перед вами... нет никакого смысла. Давайте спать.

-- Спи. Я посижу маленько.

-- Ложитесь на кровать, я -- на диване.

Фонякин кивнул головой и, уставившись взглядом в стол, остался сидеть.

Рано утром простились.

-- Закурим на дорогу, -- сказал Фонякин. Сел на свой че-модан. Закурили.

-- Может, подождал бы пока уезжать, -- посоветовал Фонякин. -- Узнать бы, как будет?.. Я бы остался, но... Что-то худо мне. Как бы не залечь тут -- совсем нехорошо.

Петру сделалось нестерпимо жалко усталого, больного человека. Выглядел он действительно очень плохо.

-- Останусь. До суда. Сообщу.

-- Только не домой, а... вот тут я тебе запишу... -- Фоня-кин вырвал из блокнота чистый листок, написал каранда-шом адрес. -- А то мать там с ума сойдет. Я ей не буду гово-рить ничего. Скажу, что болела, а теперь, мол, ничего. Да и от людей стыдно...

-- Ладно. Я аккуратно сделаю.

Еще посидели немного. Встали.

-- Ну... бывай, -- Фонякин пожал руку Петру. -- Может, увидимся, -говорить ему было тяжело. Он повернулся и вы-шел, не оглядываясь. И потом, когда шел по улице, ни разу не оглянулся на дом, где жила дочь.

Петр прилег на диван, закинув руки за голову, до рабо-ты оставалось два часа с лишним. Можно было вздремнуть пока. Эту ночь он почти не сомкнул глаз.