Там, вдали   ::   Шукшин Василий

Любил он ее, крепко его за-ботилаее судьба.

Ольга допела песню, положила крупную белую ладонь на струны, посмотрела с усмешкой на обоих.

-- Чего носы повесили?

Фонякин очнулся, поднял голову.

-- Так.

-- Давайте вместе какую-нибудь? -- предложила Ольга.

-- Ну уж нет! -- возразил Петр.

Фонякин тоже сказал:

-- Зачем? Спой еще.

Я о прошлом уже не мечтаю, -

запела Ольга; и опять властное чувство тоски и скорби охва-тило Ивлева, но странной какой-то скорби: как будто и не скорбь это, а такое чувство, когда хоть и грустно, хоть и пла-кать хочется и жаль чего-то, но если плакать, то и смеяться и любить -- вместе. И прощать и жалеть: "Милые, милые, родные люди, ничего, хорошо ведь?"

"Моя ты или не моя? Если б ты была моя совсем, с твои-ми песнями вместе! Ничего бы не надо больше", -- думал Петр.

Ольга кончила петь.

Некоторое время все трое сидели молча, додумывали ду-мы, какие породила песня. Жалко было уходить из того смутного, зыбкого, бесконечно доброго и печального мира, куда увели песни.

В комнату вошел директор школы, низенький, плохо скроенный человек в бостоновом костюме, сказал громко:

-- А, вот они где!.. Ольга Павловна, без вас там все разва-ливается. Пойдемте танцевать, -- посмотрел на Петра воп-росительно.

-- Я не танцую, -- сказал тот.

Ольга положила гитару на стол, легко поднялась. Петра всегда поражало, с какой легкостью она носит свое большое тело.

-- Пойдемте.

Они ушли.

-- Вот так, -- сказал Фонякин.