Тогда и теперь   ::   Моэм Сомерсет

Позвольте мне вспомнить Святое писание: не будь в Самарии женщины, совершившей прелюбодеяние, основатель нашей церкви не имел бы возможности донести до нас заповеди терпения и прощения, значение которых бесценно для нас, несчастных грешников.

— Интересная мысль, мессер.

— Я всего лишь человек, святой отец. И не буду скрывать от вас, что красота монны Аурелии пробудила во мне неистовую страсть. Я должен утолить ее или умереть.

— Я и не сомневался, что забота о благополучии Бартоломео и о будущем его жены и тещи продиктована не только добротой вашего сердца, — сухо заметил фра Тимотео.

— Ваш монастырь небогат, и, без сомнения, вам приходится тратить значительные средства на помощь беднякам. Я хотел бы пожертвовать двадцать пять дукатов, чтобы заручиться вашей поддержкой.

Темные глаза монаха жадно сверкнули.

— Когда?

— Сейчас.

Макиавелли вытащил из внутреннего кармана мешочек, полученный от Бартоломео, и небрежно бросил его на стол. Монеты мелодично звякнули, ударившись о деревянную поверхность.

— Но чем я могу вам помочь, мессер?

— Ради выполнения моей просьбы вам не придется вступать в сделку с совестью. Я бы хотел поговорить с монной Катериной без свидетелей.

— Думаю, большого вреда от этого не будет. Но вряд ли вы чего-нибудь добьетесь. Бартоломео очень подозрителен. Когда же торговые дела вынуждают его уезжать из Имолы, слуга охраняет монну Аурелию от посягательств бессовестных сластолюбцев.

— Мне это известно.