JК
Том седьмой: Очерки, повести, воспоминания :: Гончаров Иван Александрович
Страница: 27 из 695Я ношу ее… видите?
– Очень приятно, – только мне совестно: это слишком недостойно украшать такую грудь… Если б я знал…
– Чем же вы еще занимаетесь?
– Бываю в театре.
– В театре! Ах, счастливые! что может быть отраднее театра? блаженство! в театре забываешь всякое горе. Читаете, конечно?
– Да-с, да… разумеется.
– Что же, Пушкина? Ах, Пушкин! «Братья разбойники»! «Кавказский пленник»! бедная Зарема! как она страдала! а Гирей – какой изверг!..
– Нет-с, я читаю больше философические книги.
– А! какие же? одолжите мне: я никогда не видала философических книг.
– Сочинения Гомера, Ломоносова, «Энциклопедический лексикон»… – сказал он, – вы не станете читать… вам покажется скучно…
– Это, верно, кто-нибудь из них сказал, что жизнь коротка?
– Да-с.
– Прекрасно сказано!
От этого ученого разговора они перешли к предметам более нежным: заговорили о дружбе, о любви.
– Что может быть утешительнее дружбы! – сказала она, подняв глаза кверху.
– Что может быть сладостнее любви? – примолвил Иван Савич, взглянув на нее нежно. – Это, так сказать, жизненный бальзам!
– Что любовь! – заметила она, – это пагубное чувство; мужчины все такие обманщики…29 Она вздохнула, а он сел рядом с ней.
– Что вы? – спросила она.
– Ничего-с. Я так счастлив, что сижу подле вас, дышу с вами одним воздухом… Поверьте, что я совсем не похож на других мужчин… о, вы меня не знаете! женщина для меня – это священное создание… я ничего не пожалею…
– В самом деле? – задумчиво спросила она.
– Очень приятно, – только мне совестно: это слишком недостойно украшать такую грудь… Если б я знал…
– Чем же вы еще занимаетесь?
– Бываю в театре.
– В театре! Ах, счастливые! что может быть отраднее театра? блаженство! в театре забываешь всякое горе. Читаете, конечно?
– Да-с, да… разумеется.
– Что же, Пушкина? Ах, Пушкин! «Братья разбойники»! «Кавказский пленник»! бедная Зарема! как она страдала! а Гирей – какой изверг!..
– Нет-с, я читаю больше философические книги.
– А! какие же? одолжите мне: я никогда не видала философических книг.
– Сочинения Гомера, Ломоносова, «Энциклопедический лексикон»… – сказал он, – вы не станете читать… вам покажется скучно…
– Это, верно, кто-нибудь из них сказал, что жизнь коротка?
– Да-с.
– Прекрасно сказано!
От этого ученого разговора они перешли к предметам более нежным: заговорили о дружбе, о любви.
– Что может быть утешительнее дружбы! – сказала она, подняв глаза кверху.
– Что может быть сладостнее любви? – примолвил Иван Савич, взглянув на нее нежно. – Это, так сказать, жизненный бальзам!
– Что любовь! – заметила она, – это пагубное чувство; мужчины все такие обманщики…29 Она вздохнула, а он сел рядом с ней.
– Что вы? – спросила она.
– Ничего-с. Я так счастлив, что сижу подле вас, дышу с вами одним воздухом… Поверьте, что я совсем не похож на других мужчин… о, вы меня не знаете! женщина для меня – это священное создание… я ничего не пожалею…
– В самом деле? – задумчиво спросила она.