JК
Том седьмой: Очерки, повести, воспоминания :: Гончаров Иван Александрович
Страница: 29 из 695Остерегайтесь, не показывайтесьпри нем. Мы будем с вами читать, заниматься музыкой,_гулять вместе. Да, не правда ли? – говорила она.
– О, конечно!
– Вы повезете меня в театр, да?
– Непременно.
– Ах, какое блаженство!
Иван Савич воротился домой вне себя от радости.
– Как я счастлив, Авдей! – твердил он, – а! вот что значит жуировать! Это не то, что Амалия Николавна или Александра Максимовна: те перед нею – просто стыд сказать. К этой так нельзя приступиться. Завтра к Васе – и вспрыски! нечего делать. Ну, уж стоило же мне хлопот: не всякому бы удалось! а? как ты думаешь?
– Не могу знать, – отвечал Авдей.
С тех пор Иван Савич только и делал, что жуировал. То он у нее, то она у него. В должности он бывал реже. Его видали под руку с дамой прогуливающимся в отдаленных улицах. В театре он прятался в ложе третьего яруса за какими-то двумя женщинами, из которых одна была похожа на ворону в павлиных перьях. Это была хозяйка и дуэнья Анны Павловны. Дома они были неразлучны. Она чаще бывала у него: обедала, завтракала, – словом, как говорят, живмя-жила.
– У тебя такие мягкие диваны, – говорила она вскоре после знакомства, – так славно сидеть, нежиться. Я лучше люблю быть здесь. Ах! какая прелесть! жизнь так хороша! это блаженство!
– Знаешь что, мой ангел: возьми пока к себе один диван, вот этот, зеленый, – отвечал Иван Савич. – У меня их два да еще кушетка.
– Зачем… – нерешительно говорила Анна Павловна.
– О, конечно!
– Вы повезете меня в театр, да?
– Непременно.
– Ах, какое блаженство!
Иван Савич воротился домой вне себя от радости.
– Как я счастлив, Авдей! – твердил он, – а! вот что значит жуировать! Это не то, что Амалия Николавна или Александра Максимовна: те перед нею – просто стыд сказать. К этой так нельзя приступиться. Завтра к Васе – и вспрыски! нечего делать. Ну, уж стоило же мне хлопот: не всякому бы удалось! а? как ты думаешь?
– Не могу знать, – отвечал Авдей.
С тех пор Иван Савич только и делал, что жуировал. То он у нее, то она у него. В должности он бывал реже. Его видали под руку с дамой прогуливающимся в отдаленных улицах. В театре он прятался в ложе третьего яруса за какими-то двумя женщинами, из которых одна была похожа на ворону в павлиных перьях. Это была хозяйка и дуэнья Анны Павловны. Дома они были неразлучны. Она чаще бывала у него: обедала, завтракала, – словом, как говорят, живмя-жила.
– У тебя такие мягкие диваны, – говорила она вскоре после знакомства, – так славно сидеть, нежиться. Я лучше люблю быть здесь. Ах! какая прелесть! жизнь так хороша! это блаженство!
– Знаешь что, мой ангел: возьми пока к себе один диван, вот этот, зеленый, – отвечал Иван Савич. – У меня их два да еще кушетка.
– Зачем… – нерешительно говорила Анна Павловна.