JК
Товарищи по оружию :: Симонов Константин Михайлович
Страница: 26 из 96Авось найдется добрая душа, понимающая наши с тобой охотничьи души…
– Эх, Александр Ревазович! – сказал Артемьев, полуобняв за плечи Санаева, с которым он ближе всех сошелся в академии и очень хотел бы служить вместе. – Боюсь, что в разных местах и разные командиры и комиссары будут понимать наши с тобой души.
– Санаев думает, что Дальний Восток – кок его Осетия; с горы на гору все видно, – сказал Бондарчук. – А Дольний Восток – больше, чем Европа. Ты будешь сидеть где-нибудь в Посьете, а он в Борзе, и будет от тебя до него как от Норвегии до Португалии.
– А ты где расположишься? – спросил Артемьев.
– Где-нибудь посередине. Я человек многосемейный, мне лучше без крайностей.
«В самом деле, – подумал Артемьев, – Дальневосточный фронт: Забайкалье. Хабаровск. Приморье, Камчатка! Целый материк! Можно прожить там пять лет и не только не встретиться с тем же Климовичем, но так и не узнать, что за точка скрыта за его почтовым ящиком 213/7».
– На днях женюсь, – вдруг сказал Санаев.
– До отъезда?
– До отъезда.
– А долго ухаживал? – спросил Артемьев,
– Год! – серьезно ответил Санаев.
– А вдруг не поедет за тобой в такую даль?
– Поедет! – весело воскликнул Санаев, и в глазах его выразился весь восторг, который он испытывал от уверенности, что эта женщина поедет за ним хоть на край света.
Они остановились у входа в метро «Дворец Советов».
– Санай-нару киодай дайсеку о нозоми-мас, – улыбнувшись., произнес Артемьев высокоторжественную японскую фразу, означавшую по-русски: «Желаю моему почтенному собрату наилучших успехов во всех делах».
– Эх, Александр Ревазович! – сказал Артемьев, полуобняв за плечи Санаева, с которым он ближе всех сошелся в академии и очень хотел бы служить вместе. – Боюсь, что в разных местах и разные командиры и комиссары будут понимать наши с тобой души.
– Санаев думает, что Дальний Восток – кок его Осетия; с горы на гору все видно, – сказал Бондарчук. – А Дольний Восток – больше, чем Европа. Ты будешь сидеть где-нибудь в Посьете, а он в Борзе, и будет от тебя до него как от Норвегии до Португалии.
– А ты где расположишься? – спросил Артемьев.
– Где-нибудь посередине. Я человек многосемейный, мне лучше без крайностей.
«В самом деле, – подумал Артемьев, – Дальневосточный фронт: Забайкалье. Хабаровск. Приморье, Камчатка! Целый материк! Можно прожить там пять лет и не только не встретиться с тем же Климовичем, но так и не узнать, что за точка скрыта за его почтовым ящиком 213/7».
– На днях женюсь, – вдруг сказал Санаев.
– До отъезда?
– До отъезда.
– А долго ухаживал? – спросил Артемьев,
– Год! – серьезно ответил Санаев.
– А вдруг не поедет за тобой в такую даль?
– Поедет! – весело воскликнул Санаев, и в глазах его выразился весь восторг, который он испытывал от уверенности, что эта женщина поедет за ним хоть на край света.
Они остановились у входа в метро «Дворец Советов».
– Санай-нару киодай дайсеку о нозоми-мас, – улыбнувшись., произнес Артемьев высокоторжественную японскую фразу, означавшую по-русски: «Желаю моему почтенному собрату наилучших успехов во всех делах».