Третья правда   ::   Бородин Леонид

- За друга моего, затвоего отца! Пусть ему будет после этой смерти другая жизнь, чтоб не ушел он весь в землю, а над ею поднялся и улетел от этой земли к ... матери!

Оболенский живо глотал котлеты-биточки. Глядя на него, жрущего и чавкающего, Селиванов сказал угрюмо:

- А ведь тебя тоже Иваном зовут, а вот назвать тебя Иваном не могу! Ванькой только если! У мамки в пузе ты был больше Иваном, чем сейчас!

Тот улыбался, жевал, хватал графин и наливал снова. Он на глазах раскисал и весь расползал-ся. И вдруг заплакал.

- Все равно всю жись зло буду иметь! Пошто не сказал про отца?

- Заткнись! - буркнул Селиванов.

- Я с тобой, знаешь, что сделаю! - пьяно залепетал Оболенский. - Я на тебя трактором наеду и поворот включу и буду тебя гусеницей в землю втирать! Во чего я с тобой делать буду!

- Балда, - вяло сказал Селиванов.

- Я тебя трактором...

Селиванов налил ему еще.

- Я петь хочу! - заявил он.

- Пой, дура!

Оболенский вскочил, выпучил глаза и заорал дико, обращая на себя внимание соседей:

Ох, милка моя,

шевелилка моя!

Сама ходит-шевелит,

А мне пощупать не велит!

Больше он ничего вспомнить не мог, крикнул: "Э-э-эх!" и затоптал на месте, перебирая ногами: он плясал. Парни с соседнего столика окружили его, хлопая в ладоши, закатываясь в хохоте и подмигивая друг другу.

- Селиваныч! - завыл Оболенский. - Я угостить их хочу! Тот молча достал из кармана пиджака четвертак и бросил на стол.