JК
Три конца :: Мамин-Сибиряк Дмитрий Наркисович
Страница: 99 из 110В нем сказывалось завистливое, нехорошее чувство, – вон какая изба у Тита, а у нихкакая-то гнилушка.
– Я буду непременно разбойником, как Окулко, – говорил он, толкая покосившуюся дверку в сени избушки. – Поедет богатый мужик с деньгами, а я его за горло: стой, глиндра!
– А богатый тебя по лбу треснет.
– В красной кумачной рубахе буду ходить, как Окулко, и в плисовых шароварах. Приду в кабак – все и расступятся… Разбойник Илька пришел!..
В избе жила мать Домнушки и Рачителя, глухая жалкая старуха, вечно лежавшая на печи. Мальчишки постоянно приходили подразнить ее и при случае стащить что-нибудь из съестного. Домнушка на неделе завертывала проведать мать раза три и непременно тащила с собой какой-нибудь узелок с разною господскою едой: то кусок пирога, то телятины, то целую жареную рыбу, а иногда и шкалик сладкой наливки. Старуха не прочь была выпить, причем стонала и жаловалась на свою судьбу еще больше, чем обыкновенно. Заслышав теперь шаги своих врагов, старуха закричала на них:
– Куда вы, пострелы, лезете?.. Илюшка, это ты?
– Я, баушка Акулина.
– А с тобой кто?
– Пашка Горбатый… В гости пришли, баушка.
– Как ты сказал: в гости?.. Вот я ужо слезу с печки-то да Титу и пожалуюсь… Он вам таких гостинцев насыплет, пострелы.
Ребята обшарили всю избушку и ничего не нашли: рано пришли, а Домнушка еще не бывала.
– Этакая шлюха эта Домнушка! – тоном большого обругался Илюшка. – Отец-то куды у тебя собрался?
– А на покос… Меня хотел везти, да я убег от него.
– Я буду непременно разбойником, как Окулко, – говорил он, толкая покосившуюся дверку в сени избушки. – Поедет богатый мужик с деньгами, а я его за горло: стой, глиндра!
– А богатый тебя по лбу треснет.
– В красной кумачной рубахе буду ходить, как Окулко, и в плисовых шароварах. Приду в кабак – все и расступятся… Разбойник Илька пришел!..
В избе жила мать Домнушки и Рачителя, глухая жалкая старуха, вечно лежавшая на печи. Мальчишки постоянно приходили подразнить ее и при случае стащить что-нибудь из съестного. Домнушка на неделе завертывала проведать мать раза три и непременно тащила с собой какой-нибудь узелок с разною господскою едой: то кусок пирога, то телятины, то целую жареную рыбу, а иногда и шкалик сладкой наливки. Старуха не прочь была выпить, причем стонала и жаловалась на свою судьбу еще больше, чем обыкновенно. Заслышав теперь шаги своих врагов, старуха закричала на них:
– Куда вы, пострелы, лезете?.. Илюшка, это ты?
– Я, баушка Акулина.
– А с тобой кто?
– Пашка Горбатый… В гости пришли, баушка.
– Как ты сказал: в гости?.. Вот я ужо слезу с печки-то да Титу и пожалуюсь… Он вам таких гостинцев насыплет, пострелы.
Ребята обшарили всю избушку и ничего не нашли: рано пришли, а Домнушка еще не бывала.
– Этакая шлюха эта Домнушка! – тоном большого обругался Илюшка. – Отец-то куды у тебя собрался?
– А на покос… Меня хотел везти, да я убег от него.