Три песни о перестройке   ::   Попов Евгений

- Свои, свои,- услышал он в ответ, что его совершенно не удовлетворило, потому что кто есть свои, а кто чужие, при "оттепели" решительно не знал ни один человек в стране, даже самый умный, а уж с таких, как Синев, какой может быть спрос?

- Свои дома ночуют,- тем не менее отозвался он, потому что раньше народ, даже озверевший на конвойной службе, был гораздо доверчивее, чем сейчас: что скажут, то и принимал за чистую монету, в газетах, например, если про евреев напишут. Или про стиляг. Или что негров линчуют в США. Я знаю, я читал, это называется "всемирная отзывчивость".

- Да я, сосед, по делу я,- узнал-таки он голос инженера. Вроде бы это

был действительно Филин, а вдруг - нет: черт их там за дверью знает, кто они такие и чего им надо?

- По какому такому делу в два часа ночи? - сблефовал Синев, потому что на самом деле ночи-то было всего лишь полпервого, недавно гимн сыграли на слова Михалкова и Регистана.

- Очень важное дело, сосед,- настаивал инженер, и Синева теперь

только одно, пожалуй, и смущало, что чего это он не пьян, если сейчас уже заполночь и он ломится в чужую дверь.

- У нас с вами, товарищ, делов нету, а которые дела есть, те мы сделаем днем, потому что вы мне бабушку разбудите,- все еще важничал Синев, хотя его тоже уже начинало разбирать любопытство, похожее на похоть. И ведь опять привирал старина - бабушку, т. е. Синева супругу, они разбудить бы никак не смогли, ее бы весь бывший синевский конвойный полк не разбудил бы. Синева на фоне Синева была грубая. Во сне, по обыкновению, храпела, как трактор, а если что не по ней, то сразу Синеву кулаком по голове, как гестаповец.