Трижды стожалостная без слов   ::   Абеле Инга

Меня зовут Синтия, твердила она зеркалу и псу, который c сопеньем ворошил тряпье в углу кухни, устраиваясь на ночлег, меня зовут Синтия, повторяла она и тому, кто крался за ней по пятам, когда она уходила со свечой по дороге.

- Тебя зовут Синтия? - спросил трижды стожалостный голос с гранитно тяжелого неба. - Ты куда идешь?

- Свечу несу, не видишь, что ли, - солгала она. Потому что видимость это одно, а правда - другое.

Голый холм холодно дышал за стеной ольшаника. Безгласно умирали, стоя, серые пучки осота, черные ошметья полыни. Желтая трава. Желтая трава. Споем трижды стожалостную, дед. Туман, как холодная простокваша, сгущался во мрак и зиму, с зеленого поля озирались косули. Казалось, еще только где-то будет большой дом с желтым светом в мутных бумажных абажурах, будут люди, которые с потными лицами хлебают щи и обгладывают сизые, подернутые черным мясом ребра скотины. Ты еще только будешь маленькой, людям по пояс, нет, собаке по холку, будешь ныть, держась за край стола, стараясь выжить в этом жарком и жирном чаду и спастись от громадных кошек, которые будут терпеливо молоть своими хищными мельничками, переминаясь на полу и запуская в него когти в ожидании поживы. Ты будешь жить быстро, чтобы щелястые балки не успели прорасти сквозь твою грудную клетку и жирная вонь не впиталась в мочки ушей, и тебе удастся бежать. Будет ночь, и отпечатки созвездий будут тихо светиться над окоемом, как останки древнего существа, когда ты, босая, вынесешь на порог миску супа, чтобы остудить.