У   ::   Иванов Всеволод

Поминутно улетал и вбегал Ларвин: с каждым появлением его полянки между бутылками покры-вались расслабленным сыром, изнемогающей ветчиной, кусочками колбасы, словно сравниваю-щими сложение друг друга, удаленно розовела редиска, облегчал вашу совесть хрен, арбуз близился к концу конечным пределом своей багровой мягкости и липкостью черных зернышек, дыня, какие даются только напрокат, ливерная скользила с тарелки, требуя, чтоб с нее сняли кожу!.. Великий искусник по продовольствию Ларвин! Но подождите, воспламенится вино, вот тогда узнаете, что за похититель чужих душ Тереша Трошин, субъект с отвисшим животом и передергивающимися щеками, подождите, когда он начнет откупоривать. Вот Тереша Трошин поднял платок с важностью, с которой никогда не открывали памятника хотя бы самому развели-чайшему из земноводных - тише! - под платком, словно символ вознаграждения, лежал - ласковый, как селезень,готовый к абордажу - штопор! "Граждане,- безмолвно говорили слезящиеся глаза Тереши Трошина,- есть ли возражения против штопора? Уходит ли от вас хоть на минуту вся прелесть его погружающегося в кору тропического дерева сталь, избежать ли вам гула вспрыгнувшей пробки, миновать ли вам стакана, куда наклоняется горлышко, ускользнуть ли вам от катающегося пола и, наконец, упустить ли вам похмелье?"

- Она под столом,- сказал мне тихо доктор.

- Кто? - спросил я так же тихо, стараясь заглянуть под стол. Я не люблю собак, особенно когда ешь, а она кладет тебе на колени слюнявую свою морду. Теснота мешала мне. Я начал шарить ногой.

- Она толкает меня ногой,- сказал доктор.- Она от стыда передо мной залезла туда.